31 мая – День памяти жертв политических репрессий. Для нас эта дата была и будет значимой, ведь именно Казахстан стал местом депортации сотен тысяч представителей различных национальностей. Местом ссылки... А после – вторым домом.

О значении Дня памяти для всех поколений казахстанцев говорит кандидат исторических наук, член научно-экспертной группы при областной Ассамблее народа Казахстана Айбек Шалгимбеков:

– Для нас сегодня ценны рассказы очевидцев тех событий. Эти воспоминания необходимо по возможности записывать, запоминать. Стараться устраивать встречи школьников и студентов с теми, кто испытал на себе действие той страшной репрессивной машины. Почему это важно? Потому что сегодня у многих молодых людей может сложиться не совсем правильное отношение к прошлому.

Отчасти его формирует Интернет, в котором много фальсификаций. Отчасти это следствие пробелов в знаниях, полученных к школе. Есть молодежь, которой присуще просто всё отрицать, смешивать воедино. К чему это может привести? Вот вам наглядный пример – европейские школьные учебники. В них утверждается, что во Второй мировой войне победили США, а СССР победил только в Великой Отечественной...

Репрессии – это, конечно, неизбежное следствие тоталитарного режима. Но в то же время политические репрессии были не только во времена Сталина или Хрущева. Давайте вспомним дореволюционное время. Царские власти преследовали алаш-ордынцев, практически все из них были сосланы. Газету «Казах» царская охранка закрывала 26 раз. Муллы в мечетях только с одобрения силовых ведомств могли заниматься богослужением. Поэтому, говоря о репрессиях, надо знать, что это началось гораздо раньше. Сталинским палачам было у кого учиться.

Сегодня у нас до сих пор нет целостной картины репрессий 30-40-х годов ввиду закрытости многих российских архивов. День Памяти жертв политических репрессий был учрежден благодаря усилиям Ассамблеи народа Казахстана. Благодаря Ассамблее ведется работа в школах и университетах. В составе делегации Ассамблеи я побывал в печально известном АЛЖИРе. Нужно говорить об этом. Напоминать, что представители более ста народов оказались в Казахстане не по своей воле. Но беда сплачивает. Многие люди нашли здесь вторую родину.

Казахстан, при всей негативной окраске тех событий, получил бесценное культурное многообразие. Знаете, мононациональные государства зачастую медленно интегрируются в мировое сообщество. У многонационального Казахстана в этом плане есть большое преимущество.

«Помним о корнях. И это главное»

Мои родители, Леонид Брониславович и Зофия Ивановна, были депортированы в составе своих семей из Житомирской области, будучи подростками. Шел 1936 год. С Украины в Казахстан их везли больше месяца.

Обещали, что по прибытии всё имущество вернут. Обманули. Сосланных бросили в открытой степи близ современного города Тайынша в Северо-Казахстанской области. Дали только лопаты, мол, копайте себе землянки. Моих родителей тогда разделяли тридцать километров. Они встретились гораздо позже.

Все пришлось начинать с нуля. Отчего-то именно поляков поселили на голом месте и не дали ничего – около 700 тысяч человек по казахстанским данным. По польским – более миллиона. Было три волны депортации. Мои родители попали в первую. Причина: в то время СССР и Германия готовились к разделу Польши. Украинские поляки вкупе с немцами были признаны неблагонадежным элементом. Затем была вторая волна депортации в 1938 году, и третья – в 1941-м.

Режим в поселениях был тяжелый: никаких передвижений, никаких прав и возможностей. Хуже крепостничества. Функционировали комендатуры. Когда началась война, известная польская писательница Ванда Василевская ходатайствовала перед правительством СССР, чтобы советским полякам дали возможность отправиться на фронт. После призыв был, но с неясной системой отбора, очень ограниченный. Брат моего отца смог уйти на фронт, служил в составе Войска Польского артиллеристом. Также и после войны ограниченно позволялось учиться. Только тёте из наших удалось получить образование.

По неясным причинам, когда депортировали всю семью, деда не забрали. Он так и остался на Украине, а через два года был обвинен в злодеяниях против Советской власти и расстрелян. До сих пор не пойму, какие злодеяния мог совершить 70-летний старик? Из родни, оставшейся на Украине, мало кто выжил. Мы, депортированные в Казахстан, сумели.

Во время оккупации те поляки, что остались, повидали всякого. Полицаи из местных лютовали сильнее фашистов. Сказал хоть слово против, значит, партизан. А там разговор короткий. В Житомирской области у семьи оставался дом, его только за год до того построили, даже пожить не успели. Когда отец после смерти Сталина смог попасть на Украину, зашел в отчий дом. Но там уже была другая хозяйка, получившая жилье от колхоза. Отец её узнал, это была воспитательница детского сада. Уже очень пожилая. Она отца, конечно же, не вспомнила.

Я родился уже в Казахстане. Здесь появились на свет мои дети, внуки. Думаю, что наша судьба теперь неразрывно связана с Казахстаном. Здесь наш дом, но о своих корнях помним. И это главное.

Виктор Радомский,

председатель Костанайского областного

польского общества Nadzieja

Счастье – пригоршня зерна

Мои предки были переселенцами из Северной Кореи, которые перебрались на Дальний Восток ещё в первой половине XIX века.

Тогда граница между Россией и Кореей была относительно открытой. Корейцев во Владивостоке было много, целая община. Даже собственный театр существовал. И вот в августе 1937 года, как гром среди ясного неба – Указ о выселении корейцев с Дальнего Востока в связи с возможным проникновением на территорию СССР японского шпионажа. Мне тогда было всего шесть месяцев от роду.

В дома входили представители НКВД, милиции, райкома и объявляли: собирайте вещи, только самое необходимое. Все, что нужно для жизни, получите на новом месте. 21 августа 1937 года стал для корейцев черным днем. Многие пытались бежать через границу в Корею, их ловили и тут же расстреливали. Остальных согнали на станцию и затолкали в вагоны для перевозки скота. По 20 семей в один вагон. Набили как селедку, на голые доски, даже сена не постелили.

Везли два месяца. Обещанного медперсонала мы не увидели. Люди в дороге начали болеть. В первую очередь умирали дети и старики. Умерших заворачивали в циновки, детей – в тряпки, и во время стоянки поезда закапывали прямо возле железной дороги.

В Кустанае всех корейцев распределили по двум колхозам – «Самир» и «Имени 5 декабря». Работали в овощеводческих, полеводческих бригадах, на фермах. Как назло, в тот год случилась засуха. Неурожай. Люди голодали. Но паек – 300 граммов хлеба – выдавали только тем, кто работает. То есть наша мама, которая работала одна, на всю семью получала триста граммов. Моя старшая сестра, которой было семнадцать, ходила по окраинам и собирала зелень. Иногда ей удавалось собрать почерневшей мерзлой картошки. Собирали полынь, тыльную сторону которой смешивали с отрубями и пекли зеленые лепешки. Так и выживали.

Но жили дружно. Дети спали вповалку на лежанках. Знаете, в корейских домах дымоход от печи проводят под специальным возвышением, на котором спят. Благодаря этим лежанкам и выжили. На дверях никаких замков. Мама на работу уходит, каждому дает поручение. Кто-то кирпич желтой глиной мажет, кто-то во дворе подметает. Никто не смел ослушаться.

Отца по сфабрикованному делу обвинили. Дали десять лет. Через год он умер в тюрьме. Мама вырастила нас сама: своих пятерых и двух племянников.

А я в 1997 году стала помогать другим людям с реабилитацией. Писала в дальневосточные архивы, ходила с ними в суд. Доказывала, что людей депортировали. Многим помогла. Не ради благодарности. Наверное, ради справедливости. Не знаю.

Всё из памяти у меня не выходит 1954 год. Это был первый большой урожай ржи. И вот нам привезли маленькую тележку зерна. Мы стояли, брали эту рожь в пригоршни и чувствовали себя ужасно счастливыми.

Василиса Ким,

член городского совета ветеранов